---

Текст:

0. Благодарности

Сначала я бы хотел поблагодарить наших коллег, которые любезно согласились на помощь в этой авантюре: представить объект, который мы с Олей однажды сконструировали. До сегодняшнего дня был только один член ТЕЕ, который знал, что именно мы сделали. Его зовут Жан-Мишель Вапперо. Он был тем, кто начал чтение Инь-Ян и написал текст Китайский объекта а, а потом тем, кому мы представили его завершение в тексте, который мы назвали Японское чтение китайского объекта а. Другими словами, Жан-Мишель стал тем, с кем обмен этим объектом был подобен обмену фрейдовскими остротами. Сегодня я рад, что с поддержкой коллег мы имеем возможность разделить эту потенциальную остроту с другими членами нашего сообщества.

1. Где же это “По ту сторону”?

Для этого нужна иная топология.
Ж. Лакан

Моя идея в том, что объект, который был нами сконструирован дает вариант ответа на вопрос о том, где располагается “по ту сторону”.
Координаты этого на самом деле не так очевидны. Мы будем исходить из замечания, которое на нашем картеле сделала Нигина: “по ту сторону” и влечение к смерти: это не похоже на прогресс теории, не новая территория, но будто бы этой теории выворачивание.
И в самом деле, ту иную форму выворачивания вы встретите с первых докладов на семинаре Лакана. Например, когда скажут, что раньше было повторение потребности, а теперь потребность в повторении. Вы встретите это в интересном виде и у самого Фрейда: речь пойдет уже не об эго, которое испытает вину, если допустит удовлетворение влечения. Речь больше не об удовлетворении как трансгрессии, но о вине до преступления. Или вы встретите это у Лакана, когда он говорит про агрессивность в ответ на предложение блага, предостерегая психоаналитиков от занятия позиции благотворителей. Итак, определенное выворачивание как в Инь-Ян — вот тот указатель, который, возможно, даст координаты “по ту сторону”.
Начнем это выворачивание с блага, о котором сказал Лакан. В связи с этим концептом переосмысляется важная вещь: фрустрация блага не может быть объяснительным принципом того, что движется влечением к смерти.
Это заставляет думать, что влечение к смерти — это не просто сказать, что помимо добрых устремлений в нас есть и злые. Не просто добавить к любовному агрессивное, но пересмотреть саму природу или сами координаты этого агрессивного.
До Фрейда страсти тоже делили на два типа, святой Фома говорил, что есть страсти желания и гневные. Но и у Фомы, и у Райха, который отрицал влечение к смерти, гневные страсти нацелены на то, что является препятствием к благу. И таким образом они вписываются в то, что всё продолжают этого блага искать: просто мы злимся, когда что-то ему мешает.

Какова логика этой агрессивности до Фрейда? Есть что-то, что отрицает благо, и мы своей гневной страстью пытаемся отрицать то, что его отрицает. Это двойное отрицание: негативировать то, что негативировало благо.

~ ~благо = благо

Это то, как, согласно Фрейду, мы могли бы интерпретировать повторение fort/da: мать ушла, я злюсь за эту фрустрацию и говорю ей: уйди! Но Фрейд не считает это прочтение верным. Тогда заключаем: отрицание отрицания, превращающее его в утверждение, является формулой агрессии “по эту сторону” блага.
Как же тогда указать эти координаты “по ту сторону”? Наш тезис в том, что деструктивное влечение связано с негативностью и отрицанием, но речь идёт о модификации этого негативного и этого отрицания. О схожей модификации отрицания можно прочесть в книге Жана Ипполита Логика и существование: одна из главных ее идей в том, чтобы сместить отрицание: увидеть его не как субъективный феномен, но как то, что принадлежит самим вещам. В наших терминах, речь идёт о смещении негативности и отрицания из области защитной активности эго на уровень самого объекта влечения. Это и отличит практиков, которые пошли по пути анализа защит, от Лакана, который попробовал опираться на влечение к смерти. Это укажет на то, где находится “по ту сторону”.

2. Инь-Ян и “свежие мозги”.
Отсюда мы переходим к конкретному материалу случая Криса. К перевороту, который этот случай свежих мозгов имеет. Этот случай как раз выглядит как повторение дистанции по отношению к благу: у человека возникает торможение, и он не публикует свою работу. Он раз за разом портит себе жизнь. Этот случай впервые прозвучала у Лакана в контексте доклада Ипполита про отрицание.
Мы рассмотрим его как выворачивание между тем, что мы назовем “язык Криса” с одной стороны, и тем, что можно назвать “язык Лакана” с другой. Именно эти два языка, возникающие в контексте одного клинического материала, представляют собой смещение негативности, которое пишется нашими пуансонами.
Некоторые данные, которые мы будем использовать:

Комментарий к рисунку:
1 = “λ в нулевой степени” — это пуансон интренсек дуальный к лямбда, его внутреннее отрицание.
Имеем две функции: перевод (traducción) и перенос (transferencia), о которых говорила Оля. Распределим их между пуансонами.
Диагональ. Пусть дан некоторый пунсон P. Диагональ связывает его (P) и перевод его внешнего отрицания(trad(~P)). Согласно теореме 3 иногда они будут совпадать: Р = ~Р.

3. Фаллофагия Криса.
Язык Криса мы охарактеризуем двумя моментами: отсутствие присутствия и фаллофагия.
Отсутствие присутствия — это первая интерпретация Криса: “У вас нет чужих идей. Они отсутствуют”. Фразу “Это не мои идеи” он интерпретировал, отрицая отрицание: “Они ваши”.
Фаллофагия это более интересно. Крис показывает пациенту, что ему кажется, что только чужие идеи — это благо. Благо принадлежит Другому. Взять это благо значит совершить запретный или агрессивный жест, собственно воровство, или то, что за ним стоит: оральное поглощение. Таким образом Крис как бы говорит: “Ты хотел бы этого блага, но оно тебе не принадлежит. Брать его значит нарушать запрет, вот ты и боишься как бы ты его не нарушить”. Другими словами, страх пациента “Я не хочу воровать”, он интерпретирует через отрицание: “Вы хотите воровать”. Две интерпретации Криса касаются отрицания и его снятия и мы видим, что и в том и другом случае Крис располагает отрицание на уровне субъективном, на уровне защитной активности: сначала от реальности, а потом от влечения.
Язык Криса можно увидеть как переход от пуансона лямбда к пуансону 1. Пациент говорит: “Это не мои идеи”. Крис отрицает это отсутствие присутствия и переходит к идеям как присутствию. При этом торможение получает смысл страха перед наказанием за желание украсть. Вы не воруете, но вам кажется, что вы воруете, потому что вы хотите этого. Во сне пациент Криса сражался с отцом: оружием были книги, победитель съедал захваченные книги. Этот сон Крис интерпретирует как фаллофагию, как желание съесть фаллос отца. И как желание сделать его великим как деда: ведь в реальности у отца не было идей, а у деда были. Собственно, после этого сна пациент вспоминает про блюдо с мозгами, которое встречает по дороге с анализа. Вспоминает в подтверждение интерпретации.

4. Аппетит к смерти Лакана.
Итак, попробуем оказаться по ту сторону от запретной прожорливости Криса. Туда мы шагаем с Лаканом, который называет этот случай случаем “ментальной анорексии”, то есть тем, что раньше он называл аппетитом к смерти и голодной забастовкой. Чтобы шагнуть в эту область он и производит указанное ранее смещение отрицания.

4.1. Отрицание и символическая функция объекта. От дара к долгу.
Впервые это смещение явным образом возникает в Cеминаре IV. Контекст: оральное влечение и символическая функция объекта.
Второе можно проиллюстрировать игрой, где тоже едят, но не мозги и не книги. Посмотрим на шахматного коня. Эта фигура, которую, как говорил Ф. Соссюр, можно заменить на то, что на лошадь вообще не похоже — на свинью, к примеру.

Лишь бы она ходила по доске как конь. Будем называть ее не-конь. Теперь съесть не- коня уже не значит съесть кого-то другого, например слона или пешку.
Не-конь иллюстрирует символическую функцию объекта. Аналогично с оральным влечением: в 4 семинаре Лакан пишет, что люди едят не коней, а грудь. Но вообще-то в случае людей у нее есть не только пищевая, но и символическая функция — это функция дара. Мать дает ее или не дает, как она захочет. В этом выражается оральная зависимость от Другого, который содержит Благо, как и у Криса, который замечает, что только у Другого идеи хорошие. Итак, ребенок зависим от этого дара. Но в силу того, что грудь это дар, а не только еда, он может заменить грудь на что-то другое, как мы заменили шахматного коня.
Но вернемся на секунду к шахматам. Итак, коня можно заменить на то, что мы назвали не-конь. И вот вы съели не-коня, но в результате нет коня. Но, раз коня можно заменить на не-коня, а значит на любой объект, то его можно заменить и на нет-коня. Тогда в пределе можно сыграть в шахматы, где вы будете ходить отсутствием коня, что, в целом, и делают, когда пишут ходы буквами. Понятно, что теперь мы различаем “съесть нет-коня” и “не съесть коня”. Как отличает это и Лакан, когда смещает отрицание с активности субъекта с “есть или не есть”, на об’ект: есть “что-то” или есть “не что-то”, то есть “ничто”.

Согласно его мысли, “есть ничто” — активность, которая переворачивает отношения с Другим, от которого субъект получал дар и был зависим. Это подобно забастовке, которая ставит работодателя в зависимость от работника, то есть выворачивает отношения зависимости наизнанку. И эту функцию объекта “ничто” ещё можно мыслить как трансформацию дара в долг.
4.2. Переход в язык Лакана.
Теперь мы можем перейти от языка Криса к языку Лакана. С одной стороны, выход в него можно было осуществить, воспользовавшись диагональю:
“писать что-то свое идентично заимствовать у другого” теперь не всегда ложно. Внешнее отрицание и его свойство из теоремы 3 говорят именно об этом: о том, что в Инь-Ян присутствие и отсутствие могут находиться в двусмысленных отношениях.

Другой способ перейти “по ту сторону” вносит негативность на уровень объекта. Перейти нужно от отсутствия присутствия к присутствию отсутствия.
В нашей письменности это перенос в Другого такого пуансона, который отрицает а:
trans(не a) = trad (~a).
Что такое перенос пуансона? Он возникает в том же виде, но в другом языке, а значит меняет значение. Этот переворот можно резюмировать следующей фразой Лакана:
“…C’est qu’il puisse avoir une idée à lui, qui ne lui vient pas à l’idée”. [Просто ему не приходит в голову мысль о том, что у него могут быть собственные мысли.] [1]
Лакан тем самым меняет позицию по отношению к тому же материалу: если пациенту кажется, что у него нет идеи, что она в его тексте не возникает, то можно попробовать этому отклонению от правды доверять. Итак, в первом языке речь шла об отсутствии объекта, об отсутствии лямбда, об отсутствии присутствия. Во втором языке этот же пуансон это уже не отсутствие присутствия, но присутствие отсутствия. В нашем случае ρ — это пуансон, который при закрытии даёт один пустой круг. В языке Криса мы не различаем отсутствие присутствия (когда чего-то нет) и присутствие отсутствия( когда есть ничто). Язык Лакана устроен дуально.

4.3. Смерть и отвращение.
У Криса мы видим описание агрессии: украсть, поглотить благо другого, его фаллос, его идею, подраться с отцом и съесть его книги. Для Криса субъект защищается от этого деструктивного импульса “забрать благо другого”. У Лакана, он, скорее, не защищается, но что-то реализует: анорексия это аппетит к смерти. Анорексик не допускает наличия еды во рту, как и этот человек не допускает наличия идей в голове.
Смерть для Райха — это угасание жизни, вследствие повреждения или устаревания жизненных функций. Смерть как угасание жизни — это мир, где есть жизнь и ее отсутствие. Но влечение к смерти — это активное внесение в жизнь дыры смерти: субъект, который жив как субъект мысли повторяет ее нехватку, и в этом fort/da его мыслей он встретит собственное исчезновение.
Остаётся один пункт нашей схемы, ещё один переход, который мы увидим и в нашем письме, и в тексте Лакана. Отрицание пуансона ρ — это отрицание присутствия отсутствия или отрицание присутствия нехватки. Это отрицание нехватки не будет тождественно присутствию объекта, но будет тождественно нехватке нехватки. Нехватка нехватки — лакановская формула тревоги, но в случае Криса речь о другом — феномене анорексии. От одного человека я слышал очень яркие описания этого феномена: чад, пар, запах и звуки готовящейся еды, которые тотально заполняют всё пространство. Это переживается как абсолютная анти-пустота. Она такая плотная, что вызывает тошноту и отвращению. И про это отвращение анорексиков Лакан пишет такое замечание: “Leur refus symboliquement motivé me paraît avoir beaucoup de rapport avec l’aversion du patient pour ce qu’il cogite”. [Их символически мотивированный отказ, как мне кажется, во многом связан с отвращением пациента к тому, о чем он думает.] [1]
Итак, в этой точке отсутствия отсутствия Лакан приходит к идее об отвращении пациента к собственным мыслям. Он продолжает и предполагает, что может быть этот пациент терпеть не мог своего деда. Его дедушка был большим мыслителем, что часто свойственно всем стареющим мужчинам: часто они знают всё и заполняют всё своими мыслями как заполняет пространство кухни пар, запах и звуки готовящейся еды.
Здесь мы видим что-то противоположное дыханию жизни, которое в Дао дэ Цзин связано с пустотой, в нашем письме с внешним отрицанием, в теории множеств с пустым множеством, а в логике Вапперо с пульсацией отрицания, записанной в аксиоме тривиализации.

Библиография

[1] Лакан Ж. Направление лечения и принципы его действенности // Международный психоаналитический журнал. N° 8. 2019. — 175 с.