---

Текст:

Как мы знакомимся с логическими и топологическими формализациями Жака Лакана? Графы, матемы, узлы… разве они не воплощают собой, по ту сторону метафоры, само реальное структуры, которая действительна для субъекта в его повседневной жизни, равно как и для аналитического опыта?

Поставим себя в положение свидетелей, или мучеников, — это одно и то же, как напомнил нам Лакан, — имеющих дело с этим заузливанием субъекта и топологии.

Складка

Для этого достаточно a minima двух измерений, как начертано на изображенном ниже
листе бумаги:

В зависимости от перспективы, мы можем представить, что видим этот лист сверху (он лежит на полу) или снизу (он приклеен к потолку).

Таким образом, эта двусмысленная перспектива ставит субъекта перед выбором между двумя способами расположить взгляд в пространстве. Давайте разберёмся со структурой, в которую вводит нас эта фигура, а именно узнаем о влиянии объекта — взгляда, в нашем случае, — на субъекта: это разделение субъекта, его расщепление объектом, представленным здесь. Эти два взаимоисключающих способа видения, однако, мы можем заставить появляться синхронно, сложив этот лист, который теперь наблюдаем как сверху, так и снизу.

Функция субъекта — именно то, что обеспечивает это сосуществование как возможное. В представленной процедуре можно разглядеть саму складку расщепления субъекта, о чём Лакан упоминает в семинаре Ещё: “Для каждого говорящего существа причина его желания строго по структуре эквивалентна, если можно так выразиться, его складке, то есть тому, что я назвал расщеплением субъекта ”.¹

Чтобы продемонстрировать топологию субъекта, то есть мёбиусову структуру, достаточно завершить рисунок складки:

Вы узнаете изображение ленты Мёбиуса, которую Лакан упоминает ещё в 1953 году в работе Функция и поле речи и языка в психоанализе.

Способ, которым субъект рассматривает [se prend] себя в качестве объекта и отделяет себя от него [se déprend] (лишь только, чтобы оказаться пойманным иным образом), его расщепление объектом, которое уже зависит от выбора и согласия субъекта, составляет мёбиусову структуру, сиречь топологию, которая сообщает структуру говорящего существа. Такая топология, пишет Лакан в L’étourdit, исходит из «дефекта Вселенной».

Дыра

Посему важно подчеркнуть, что язык, символическое, делает ставку на этот дефект Вселенной, — идея, которую Фрейд развил в разных её аспектах. Речь идёт, прежде всего, о первовытеснении [Urverdrängung], не поддающемся анализу, будь то пуповина сновидения или, более структурно, «камень преткновения кастрации»: существует точка, в которой язык бессилен [impuissant], где символическое обнаруживает собственную несостоятельность, где отсутствует слово: место, где его нельзя сказать, — место сексуального наслаждения. Это всё ещё сама кастрация, потеря, с которой нужно согласиться во имя Закона, который в свою очередь не что иное, как символический Закон.

Наше пространство, таким образом, структурировано утратой, даже если мы не желаем об этом знать или отказываемся давать на это согласие. Больше никакого слияния с миром, оставшимся вне языка, с мёртвой природой, равно как и слияния с окружающей средой, никаких больше загадочных сексуальных отношений: яблоко Евы есть не что иное, как язык. Изгнанный из сферического рая, говорящий субъект отныне чужд сам себе; недалёкий или прозорливый, величественный или жалкий, он мечется в продырявленном мире.

Поле психоанализа а-сферично; топология Лакана разворачивает структуру, в которой и над которой мы работаем.

Дефект Вселенной Лакан записывает как Ⱥ. Объяснение этой записи довольно простое: абсолютный, радикальный Другой, тот, кто знает, Другой языка и истины, тот, кто выступал бы высшим гарантом, другими словами, Отец или Бог, не существует. Бог мёртв. Мы изобретаем его, заменяем чем-то другим, но его не существует: топология Лакана — это топология Ⱥ, которая берёт своё начало из этого фундамента. Структура — не что иное, как способ организации дыры, именно это называется топологией.

Структура

Мы можем определить структуру как способ, которым топологически организована психическая деятельность говорящего существа и условия отношения к тому, что его окружает. Структура не сводима к простой ссылке на сферу, как об этом судит «здравый» смысл, соблазняемый чувствами и исходящий из представления о теле как о сумке, с очевидности внешнего и внутреннего, лицевой стороны и изнанки, трёхмерной редукции, создающей евклидову иллюзию, more geometrico, слипание мышления в аристотелевской модели гомоцентрических сфер.

Здравый смысл ослепляет структуру, поскольку испытывает ужас перед дырой.

Круглая и замкнутая сфера не оставляет места для нехватки.

Однако есть поверхности, на которых рисование окружности не обязательно определяет внутреннее и внешнее: например, тор, который обычно находит материальное воплощение в форме надутой воздушной камеры.

Нарисуйте окружность по середине ленты или вокруг центральной дыры. Безобразие! Внутреннее и внешнее непрерывны! Или хуже, мы не можем более их определить! Начинаем с одной стороны окружности и заканчиваем на другой, не пересекая её.

А что тогда насчёт ленты Мёбиуса?

Начинаем с точки на поверхности, огибаем центральную дыру и оказываемся в точке, лежащей на изнаночной по отношению к изначальной стороне. Потребуется второй оборот вокруг дыры, чтобы вернуться в исходное положение: лента Мёбиуса осуществляет топологию двойного оборота относительно дыры.

Таковы осязаемые и всё же чисто иллюзорные локальные реалии: две точки расположены по обе стороны от края окружности, но мы переходим от одной к другой без пересечения края; лицевая и изнаночная стороны поверхности локально различимы, но, тем не менее, непрерывны, мы переходим от одной к другой, не пересекая поверхность.

Попробуйте проделать такое со сферой — пустая трата времени.

Точно так же нет ни малейшего шанса разобраться в психоанализе, если мы не поймём, что Лакан принёс нам вместе со своей топологией: приведение в действие структурной нехватки, дыры, коротко говоря, дефекта Вселенной.

Топология, к тому же довольно элементарная, которую передал нам в пользование Лакан, является предельно ясной. Эта разработка, заимствованная из науки, позволяет очертить и подвергнуть вопрошанию структуру, действительную для говорящего существа: а-сферическую и продырявленную структуру.

Однако придерживаться этой разработки было бы лишь полумерой. Лакан предлагает нам совершить следующий шаг. Шаг радикальный. Топология — это не просто модель или своего рода исключение из нашей зачарованности сферическим воображаемым. “Топология не служит цели направлять нас в структуре. Она есть эта структура ”.²

Другими словами, психоаналитик должен обязать себя мыслить «а-сферически». Это этическое требование, которое представляет собой боль разлуки, практику постоянной аскезы: именно такой ценой у него есть шанс держаться структуры.

Именно это демонстрирует топология борромеева узла, представляющая собой попытку мыслить структуру вне отсылки к Другому, исходя только из трёх регистров аналитического опыта: реального, символического, воображаемого.

Реальное, символическое, воображаемое

Поэтому давайте напомним об этих трёх регистрах, которые на протяжении всего развития своего учения Лакан использовал в качестве своего компаса.

Сперва воображаемое, относимое не к воображению, а к образу, к Gestalt, и которое по большому счёту перекликается с хорошо известным в этологии понятием. Для животного адаптация Innenwelt к Umwelt происходит и регулируется через образ, посредством воображаемого пленения формой. С говорящим существом всё сложнее.

Символическое, регистр языка, — это просто тот факт, что человеческие существа говорят, в отличие от других живых существ. Однако язык паразитирует на человеке, он подразумевает измерение, проистекающее из привносимой им дисгармонии: не существует больше никакого взаимопроникновения между бытием и окружающей его средой, а, совсем наоборот, наличествует зияние, нехватка. Речь уже не об инстинкте или потребности, а о требовании и желании. Посредничество и обмен между желающими субъектами, которые являются коррелятами, само их сосуществование, могут располагаться только в этой системе символического, где субъект считает себя за «я» [je] и структурируется как эффект означающего, в то время как инстанция Я [le moi] возникает из воображаемой идентификации. В качестве медиатора человеческих отношений символическое представлено как поле, в котором разворачивается смысл и происходит коммуникация. Но символическое — это ещё и вокальная, звуковая, письменная материя, а также структура, которая может функционировать вне смысла: такое характерно для математических языков и дискурса науки.

Так, мы видим, как при помощи языковых операций, опустошённых от смысла, может быть извлечено знание, способное изменить реальное: например, изобретение такой бессмыслицы [non-sens], которую представляет мнимое число i, квадратный корень из -1, наряду с другими символическими фактами того же порядка лежит в основе достижений современной физики, технологической революции или просто того факта, что люди смогли полететь на Луну. Реальное — это именно то, что, с одной стороны, ускользает от воображаемого (поскольку не имеет зеркального образа), а с другой — относится к символическому (то, о чём невозможно сказать: тайна мира, непостижимость пола или то, что настаивает [insiste] в страдании симптома, как и в тревоге).

Узел

При помощи борромеева узла Лакан знакомит нас с доработанной топологией, которая занята именно тремя категориями аналитического опыта: R, S, I. Эта топология тем не менее гомогенна своим предыдущим версиям.

Узел bo — это не какое-то чародейство. Возьмите кусочек верёвки в форме кольца.

Поместим на него второе кольцо (здесь — зелёного цвета).

Пустите третью верёвочку сначала снизу, потом сверху: снизу под нижним кольцом и сверху над верхним.

Завершите процесс — и вуаля!

Попарно кольца не сцеплены, но, взятые вместе как 3 кольца, они заузливаются. Любые два кольца заузливаются посредством третьего. И в этом заузливании каждое кольцо играет одинаковую роль. Именно это требуется субъекту: чтобы R, S и I держались вместе, не спутываясь.

Топология борромеева узла

Действительно, чтобы удержаться в «человеческой реальности», то есть в дискурсе и социальных связях, субъекту необходимо a minima удерживать эти три регистра R, S и I вместе.

Но эти регистры принципиально гетерогенны и не имеют ничего общего. Факта говорения недостаточно, чтобы удержать их вместе. Язык — довольно плохой инструмент. Другой не существует, если только он не похерен, Бог мёртв, отец сущностно бессилен.

Вот как это выглядит: R, S и I расцеплены. “Все дебилы ” ³, — скажет Лакан. Чтобы кольца держались, субъект должен найти нечто большее; это может быть ready-made в виде «психической реальности», или Эдипа, скажет Фрейд, Имя-Отца, скажет Лакан, но это также и любой бриколаж, сооружённый субъектом. Лакан приводит примеры этого четвертого кольца, которое удерживает вместе три других.

На первый взгляд, четвёртое кольцо и его функции могут путать. На самом же деле, всё очень просто. Давайте возьмём случай симптома, который Лакан разворачивает [déplie] в ходе семинара R.S.I.⁴

Таким образом, дублет S + Σ может прийти на место S, чтобы обеспечить завязывание борромеева узла. Вот как симптом становится Именем-Отца. Это симптом как номинация символического, говорит Лакан.

Лакан даёт нам и другие Имена-Отца: тревога как номинация реального, торможение как номинация воображаемого.

В семинаре Синтом Лакан представляет случай Джеймса Джойса.⁵

Воображаемое кольцо не держится, о чём свидетельствует эпизод с избиением. Творчество Джойса, его не поддающееся расшифровке письмо, в котором джойсово наслаждение сгущается и шифруется, служит для устранения дефекта в узле. Это залатывание [raboutage] и есть синтом Джойса, который Лакан обозначает так же, как его Эго. Эпифании в творчестве Джойса свидетельствуют об этом изначальном дефекте, ещё одним следом которого является зацепление колец S и I.

Добавим, что Лакан также использует узел bo, но не с топологической точки зрения, а с логической, исходя из собственных презентаций на плоскости; как схему, чтобы перечислить виды наслаждения: sens joui (наслаждение смыслом), фаллическое наслаждение, а-сексуальное наслаждение, мифическое наслаждение Другого — наслаждение, воспрещённое [interdite] для говорящего, служащее опорой для сексуального, женского и психотического наслаждения.

Кроме того, Лакан указывает нам на место сочленения с фрейдистскими понятиями: торможением, симптомом и тревогой, а также с сопутствующей им клиникой.

Топология для новой дифференциальной клиники

Эти беглые замечания дают нам представление о рабочей и концептуальной силе такого рода топологии, открывающей новую дифференциальную клинику, основанную на довольно простом вопросе: как каждому субъекту удаётся удерживать [débrouille] вместе кольца R, S и I?

Предложив первый эскиз своей дифференциальной клиники в работе Complexes familiaux, Лакан переопределяет свой проект в статье О вопросе, предваряющем любой возможный подход к лечению психоза.

Последний этап учения Лакана представляет дифференциальную клинику, охватывающую и пере-открывающую проект предыдущей клиники для бесконечных изобретений, осуществляемых субъектами по удержанию, — насколько это возможно, — трёх колец R, S и I вместе.

Приведем краткое структурное описание, следуя указаниям, оставленным для нас Лаканом. Такая клиника исходит из борромеева узла и клинического знания, узел Лакан рассматривал в качестве носителя и передатчика знания.

Топология Лакана, сиречь топология узла bo, равно как и топология логических структур, бывшая его прошлым проектом, смыкается с клиникой, поскольку это сама структура клинических случаев. Все они исходят из Ⱥ. Все клинические факты и все концепты находят там своё место.

Эта топология есть сама структура аналитического опыта и клиники. Нам предстоит её изучить и ей воспользоваться. Мы должны поднатореть в узлах, говорит Лакан!

1. Ж. Лакан Семинары. Книга 20: Ещё (1972/73). — М.: Гнозис/Логос, 2011, стр. 151. ↩︎
2. J. Lacan, L’étourdit, Autres écrits, Paris, Seuil, 2001, p. 483. ↩︎
3. По-французски это звучит не так грубо, как по-русски, учитывая контекст. Лакан говорит про умственную отсталость [débilité mentale] как про присущую всем говорящим существам, в том числе Фрейду (19.04.1977), в связи со сложностью обхождения [faire avec] со знанием, где ум или дискурс сталкиваются с невозможным (прим. пер.). ↩︎
4. J. Lacan, Le Séminaire, livre XXII, R.S.I., leçon du 18 février 1975, Ornicar?, no 4, rentrée 1975, p. 102-103. ↩︎
5. J. Lacan, Le Séminaire, livre XXIII, Le sinthome, op. cit., p. 151-152. ↩︎