---

Текст:

Я хочу поблагодарить моих российских коллег из Аргентины и тех, о ком я знаю меньше, но которые также участвовали в организации этого мероприятия, за приглашение выступить на тему Имена Отца.

И я хочу начать с того, что расскажу вам о некоторых событиях, которые произошли со мной во время подготовки этого выступления.

Когда я стал размышлять и читать то, что, как мне казалось, имело отношение к теме конгресса, мне подумалось, что мне бы хотелось сделать этот доклад спонтанным, без обращения к письменному тексту или, разве что, с обращением к некоторым тезисам, чтобы быть как можно более свободным от тех ограничений, которые предполагает письменный текст.

Но случилось так, — хотя это и логично, но я этого почему-то не ожидал — что у меня попросили название моего выступления. И первое, что я подумал, это что название как-то должно быть связано с тем тоном и характером, который я хотел придать своему выступлению. И тогда я вспомнил Джойса, который говорил о своем методе работы, связанном с постоянными доработками и корректировками текстов. Также я вспомнил разговоры о Леонардо, который таким образом работал над Моной Лизой, возвращаясь к деталям, замазывая старые детали, которые хотел скрыть, новыми мазками.

И когда я размышлял об этих вещах, мне на ум пришла фраза work in progress, имеющая отношение к такому способу производства.

Но по причинам, уходящим корнями в семинар Лакана Имена отца, мне показалось, что лучше не включать в название слово работа — work. Так что в качестве названия я предложил In progress. Комизм заключался в том, что это было воспринято или прочитано как способ сказать, что я еще не дал названия своему докладу, подобно тому как это происходит в знаменитой шутке, прокомментированной Фрейдом в Остроумии и его отношении к бессознательному.¹

Рассказав об этом, я хочу связать эти случайности, произошедшие с названием, с теми, о которых говорит Лакан в отношении Имен Отца. Дело в том, что за много лет до семинара 1973 года, названного Les non-dupes errent, Лакан предложил назвать свой семинар Les noms du Père. В силу событий, заставивших его изменить место для проведения семинаров, он пообещал никогда больше не говорить об Именах Отца.

Я думаю, что так вышло, потому что в ходе своей речи и своего учения, он снова наткнулся на это понятие и взялся за эту тему, но уже через омофонию. Таким образом он изобрел новый способ говорить о том же, назвав свой семинар 73-го года Les non-dupes errent, и сделав в нем немало комментариев о самом явлении омофонии.

Таким образом, он скажет, что знание, бессознательное знание, связанное с двумя способами написания этого одного и того же фонетического выражения, это одно и то же знание в обоих случаях, и прибавит: «из этого знания вырисовывается один и тот же субъект». Но в то же время смысл в зависимости от разного написания в обоих случаях будет разный. Таким образом он прямо отсылает нас к размышлению об отношениях между письмом и речью.

Один из аспектов, над которым мне интересно поразмышлять вместе с вами и который вызывает у меня много вопросов, — это отношения между Именем Отца как метафорической заменой Желания Матери в его сингулярности, что на практике всегда нам кажется довольно удивительным, и лектоном — бестелесном, которое древние стоики определяли как то, что делает возможным прочтение смысла.

Имея в виду, что лектон неотделим от понятия дискурса, поскольку он делает читаемым то, что претендует на роль социальной связи, и участвует в том, что Фрейд называл «принадлежать или не принадлежать к приходу», я нахожу, что Имя Отца, уникальное для каждого субъекта, это еще более ограниченное явление, чем лектон, поскольку, возможно, оно даже нечитаемо.

Возвращаясь к вопросу о названии, данном Лаканом Семинару 1973 года, мы находим там составное слово с отрицательной частицей — dupe, это французское разговорное слово, которое означает, согласно словарю, кого-то, кого легко обмануть, жертву, простофилю, такого наивного дурачка. С самой первой встречи семинара Лакан скажет, что те, кого он называет non-dupes, тоже ошибаются, они повторяют, блуждают, и все это связано со структурой языка, в отношении которой они находятся в состоянии невежества. Можно сказать, что они не читают образования бессознательного.

Лакан говорит нам, что те, кто хотел подмазаться к Международной психоаналитической ассоциации ценой того, что они запретили ему преподавать, всего лишь следовали ошибке Фрейда, который хотел основать свою школу на модели научного дискурса, претендующего на объяснение всех фактов, но в то же время этот дискурс ничего не хочет знать о своей несостоятельности, о своей основополагающей дыре. Лакан скажет, что те, кто договаривался о его отлучении, никогда не могли получить доступ к этим Именам Отца, потому что, следуя ошибке Фрейда и усугубляя ее, они вытесняют Имена Отца. И из-за своих предосторожностей по отношению к структуре, языку, бессознательному они обречены на то, чтобы быть чужаками в анализе.

С другой стороны, в своем тексте Пределы толкования сновидений 1925 года Фрейд говорит, что сновидение — это душевная деятельность, которая производит Lustgewinn, то есть, производит наслаждение или прибавочное наслаждение, если пользоваться терминами Лакана. Здесь я осмеливаюсь сказать, что это не Фрейд, а постфрейдисты и лаканоиды или лаканкистадоры являются non-dupes, не-одураченными, которые y-erran, ошибаются (с y от «Yo», взятым из Я… то есть, их ошибка состоит в том, что они следуют религии Я), и я говорю это, потому что они прочитывают фрейдовский Lust как удовольствие. Международная психоаналитическая ассоциации переводит этот текст Фрейда как Некоторые дополнения к Толкованию сновидений (Einige Nachtrage zum Ganzen der Traumdeutung) (не переведено на рус.), данный текст комментирует и по-своему переводит Лакан в 1973 году.

Я всегда вижу в Лакане приглашение читать — читать больше, используя для этого стиль, полный однозначных, но также двусмысленных знаков, экивоков, шуток и тупиков, которые, если мы примем вызов и игру автора, дают нам возможность видеть более ясно.

Точно так же он представляет свои dit-mansions, говоря, что их три, и что они эквивалентны, но связаны друг с другом таким образом, что порождают новую геометрию, преодолевающую геометрические нормы. Он постоянно практикует то, что конструирует своей речью из позиции анализанта. В последовательностях фраз, на первый взгляд противоречащих друг другу, но только для тех, кто не-одурачен, он продвигает психоанализ, который сложно практиковать, он показывает всю эффективность основанного им дискурса, своей математики, своей алгебры.

В этом смысле мой доклад изобилует ссылками на разные названия. На название самого доклада, на название семинара 1963 года, прерванного после первой же встречи, на название семинара, который появится 10 лет спустя, омофоничного неоконченному, и на название текста Фрейда, о котором я почти не говорил в своем докладе, я лишь упомянул комментарий Лакана и решил рассказать о любопытной траектории, которую этот текст проделал в Классическом издании работ Фрейда, где он оказался отделен от другого текста, которому он принадлежит по праву: Traumdeutung, на название которого он указывает в своем заголовке. То есть, в 1925 году Фрейд написал Die Grenzen der Deubtarbeiten как новую главу для Traumdeutung, по этой причине текст Пределы толкования сновидений является, в действительности, главой Толкования сновидений и должен быть его частью, а не появляться в качестве второстепен-
ной работы в XIX томе классического издания работ Фрейда, который носит название: Я и Оно и другие труды.

Лакан говорит, что неприятие научным дискурсом оккультизма, к которому Фрейд проявляет интерес в другом тексте 1925 года — тексте, которому также суждено было стать частью Traumdeutung — он говорит, что это неприятие всего оккультного привело к тому, что это унесло от нас текст Die Grenzen.

Я думаю, что этот упомянутый выше факт, что Фрейд объясняет сон как душевную деятельность, стремящуюся к немедленному наслаждению, вовсе не чужд судьбе, которую уготовила этому тексту М.П.А., довольствующаяся обычным переводом Lust как удовольствие.

Так же любопытно заметить, что один из способов написания удовольствия по-немецки — это
Freude (имя Фрейда с e на конце). Мы не должны упускать того факта, что Lust может быть переведено как удовольствие, но заметим, не будучи теми, кто говорит по-немецки, что среди значений, которые можно приписать этому термину, есть явная отсылка к активному наслаждению. В некоторых случаях это активное наслаждение, в других — это значение, которое отсылает к снятию напряжения, что по-испански мы, как раз, называем удовольствием. По этой причине абсолютно бесспорно можно говорить об удовольствии в связи с Lustprinzips, но не следует использовать этот перевод в случае Deubtarbeiten.

Именно из-за всего этого я называю свой доклад … in progress …, доклад на конгрессе, выстроенном вокруг фразы “les non-dupes errent”. Я думаю об этом названии как о способе указать направление чтения, в том смысле, в каком оно понимается аналитическим дискурсом. Это направление мастерски высвечивается Лаканом, когда он сдерживает свое обещание никогда больше не говорить Noms du Père. Он проводит семинар об Именах Отца, но посвящает его тем, кто не является одураченным, кого нелегко обмануть, кто не является жертвой.

… in progress … это не work и, конечно, дело не в том, что это не работа, потому что бессознательный трипалиум производит Lust, и расшифровка в аналитическом дискурсе — это то, что может расширить прочтение до его предела.

1. Дело в том, что в афише вместо того, чтобы написать название моего доклада «In progress», написали «Название уточняется». ↩︎