---

Текст:

Презентация серии сводок с результатами

1. В поле Фрейда наши сводки результатов относятся к вещам серьёзно и представляют собой серию. Серия результатов TEE (topologie en extension) адресована тем, кто хочет проложить путь в этом поле, не оставаясь при этом окаменевшим от страха или равнодушным. Мы заимствуем выражение «сводки результатов» у Николя Бурбаки. Математики этой группы занимались построением математики исходя из терминов теории множеств. В инструкции по применению своего трактата, состоящего из ряда книг, они уточняют функции своих сводок:

“К некоторым Книгам (уже опубликованным или готовящимся) прилагаются сводки с результатами. Эти сводки содержат основные определения и результаты Книг, но доказательства в них отсутствуют”.

Между их подходом и нашим есть одно очевидное различие: наши сводки результатов не служат дополнением ни к одному трактату сопоставимого масштаба. С другой стороны, мы конструируем объект психоанализа на фундаменте теории множеств и имеем в своём распоряжении труды Фрейда и Écrits Лакана, причём последние сопровождаются его семинарскими занятиями.

2. Психоанализ был изобретён Фрейдом, когда он открыл бессознательное. Сие изобретение было завершено Лаканом посредством критического комментария текстов Фрейда, подвергнутых испытанию его собственной логикой. Эта практика опирается на метод и порождает дискурс. Сам метод известен тем, кто изучает тексты. Он получил широкое распространение после Шампольона, первого, кто успешно им воспользовался. Психоаналитический метод состоит в сравнении двух версий одного и того же текста, поскольку аналитический дискурс основан на гипотезе, что наш психический аппарат разрабатывается через серию переводов, перезаписей и транслитераций.

Мы объединяем эти различные действия в термине «перевод», который здесь исследуем. Чтобы использовать этот метод, необходимо иметь в распоряжении несколько версий исследуемого текста. Психоанализ применим только к говорящему субъекту, который сам предоставляет в своей речи различные версии одного и того же текста (É., pp. 747-748)¹. То, что по глупости называют «прикладным психоанализом», не что иное, как применение этого метода к другим вещам, например, к литературе.

Исследование проблемы, которую ставит перевод, находит свою кульминацию в практике письма, обнаруженной доктором Лаканом в японской письменности. Читатель может знать: образованный японец пишет на своём языке (т. н. чтение кун-ёми), прибегая к иероглифам, которые использовались для письма на более архаичном этапе в китайском языке (т. н. чтение он-ёми²), — их образованный японец не игнорирует.

Именно так произносится и пишется элемент, обозначаемый у нас как «вода». Эта практика буквы требует множества ремарок. Чтобы начать обсуждение, мы ограничимся лишь некоторыми из них.

Использование такого письма обеспечивает эффект постоянного перевода.

Этот перевод для образованных японцев осуществляется в рамках той же самой культуры. В письменном японском языке это ощущается в чистом виде благодаря иероглифам, которые привносят в перевод другое измерение; оно создаётся, когда три держатся вместе.

Мы находим этот случай такого письма в Écrits Лакана, когда он представляет структуру означающего через парную оппозицию «господа/дамы», венчающую две одинаковые двери и указывающую на изолированные места в человеческом мире, подчиняющиеся законам сегрегации мочеиспускательного процесса (É, p. 499).

Есть некоторая дерзость в иллюстрации функции буквы таким образом, однако эта буква присутствует в нашей жизни, даже в нашей общественной жизни, но её артикуляция оказывается стёртой в алфавитном письме.

Именно в таком режиме клинические элементы могут быть поняты на практике. Слова пациента должны встречаться со структурой Фрейдова поля, чтобы достичь измерения дискурса. Эта структура топологична, поскольку аналитический дискурс вписан в эпоху логико-математической науки, основой которой является топология. Таким образом, именно через серию переводов происходит переход от конкретного случая к универсальности того, что имеет обоснование. Такой жест не то чтобы избавляет нас от сего фантазма, но скорее даёт понять, что мы отдаём себе в нём отчёт.

Речь идёт не о всё более бесплотной абстракции, как полагал Гуссерль в Основах арифметики относительно понятия кошки, а о буквенной материальности, как напоминает Фреге, где основание понятий покоится на расширении частных случаев, доведённых до измерения множества. Понятие «кошка» — это не некая абстрактная кошка, у которой удалены шерсть, усы, глаза и т. д., а число кошек, создающее множество согласно конкретным условиям. Поэтому мы будем говорить о понятии применительно к данному числу кошек при условии, что ему можно будет присвоить букву или имя, и тогда мы скажем, что это множество. Приписывание буквы, имени зависит от текстовых ограничений, хорошо известных в теории множеств, но в меньшей степени замеченных в других областях³. В связи с этим возникает деликатный вопрос об имени собственном.

Практика психоанализа направлена на интерпретацию факта перевода. С опорой на рисунки или топологические матемы мы обращаемся к топологии, используемой в математике. Эта практика не столько соответствует прикладной топологии, сколько реализует, как в случае с японским чтением, двуязычность речи.

Обычно в разговор вовлекаются взгляд и голос; принцип практики Фрейда заключается в том, чтобы изолировать голос в ущерб взгляду в процессе самого психоаналитического лечения (основной этап в аналитическом обучении; É., p. 698). Такая практика отвечает на то, что там обнаруживается, на муки переноса, когда в игре страстей нежелание знать прячется позади любви, а иногда и за ненавистью. Но, как мы только что упомянули, эти опасения должны входить в связь со всей тренировкой [training], что сделало бы из этого переноса образование [formation] бессознательного.

Практика Лакана вписывается в эту конфигурацию. Он предпринимает возврат к Фрейду, осуществляя медленный, но радикальный переворот как относительно самой практики, так и в отношении каждого понятия. Лакановская практика структуры заключается в исключении голоса: он осуществляет это в самом конце своего пути, чтобы сосредоточить внимание на взгляде, особенно при помощи топологических набросков. Ключевой момент этого переворота в соответствии со структурой фрейдовского поля находит своё практическое воплощение в коротких сеансах. Этот этап, на котором практика сводится к простому разрезу, необходим.

Наш путь — не застревать на том или ином моменте структуры, но иметь в виду их все, не пренебрегая ни одним. Наш проект заключается в том, чтобы подступиться и к Лакану, и к Фрейду, продолжая это двойное движение, за пределы которого невозможно выйти, — что способствует расширению практики.

Практика психоанализа, несомненно, не ставит своей целью быть представителем математики, но требует не отрекаться от неё. Образование (бессознательного) заканчивается для анализанта сепарацией аналитика и анализируемого материала, о котором он должен представить сообщение. Практика (клиника, структура и психоаналитический акт) не состоится, если мы избегаем догматических оснований перевода, то есть если мы избегаем практики чтения и игнорируем бессознательное.

Аналитический дискурс развивается исходя из этой практики, он уже существует для поколения живущих сегодня. Такой ситуации не существовало ни для Фрейда, ни даже для Лакана, в распоряжении которых не было аналитического дискурса. Аналитический дискурс — это социальная связь, которая образуется из-за факта самой практики и которая поддерживает её своими результатами. Таким образом, становится очевидно, что в одиночку это не делается. Аналитический дискурс начинается с двоих, вооружённых работами Фрейда и Écrits Лакана.

Эти причины побуждают нас начать рассматривать топологию, как будет ясно далее, в качестве аргумента дискурса. Этот дискурс, находящийся в процессе становления, представлен в нескольких вариантах в работах Фрейда и в нескольких переводах в учении Лакана. Мы должны обосновать их посредством психоаналитического метода, изучение которого составляет другой этап обучения. Таким методом нельзя пренебрегать в сообщениях об аналитическом опыте, равно как и нельзя пренебрегать внутренними эффектами, которые он производит.

3. Работа Фрейда делится на две топики, разделённые промежуточным этапом (1914-1915гг.), в ходе которого подтверждается необходимость перехода от первой топики ко второй.

В учении Лакана есть три топологических главы, относящиеся к трём типам математических многообразий: графы (1953-1961гг.), поверхности (1961-1971гг.) и узлы (1972-1981гг.). Мы определяем и развиваем эти понятия в серии наших результатов.

ФРЕЙД

Первая топика. Уже в Письме №52, адресованном Флиссу, Фрейд чертит схему⁴, соответствующую его гипотезе, согласно которой психический аппарат состоит из последовательных переводов. Отрезки соответствуют преобразованиям при переводе.

Фрейд задаётся вопросом о соединении крайних точек графа, о связывании Восприятия и Сознания — именно здесь наша «рефлексивная традиция» “подвергла испытанию собственные стандарты истины ” (É., p. 69). Такой вопрос снова возникает в Толковании сновидений, когда Фрейд представляет новую оптическую версию своей схемы, где каждый этап перевода представлен линзой, которая производит переворачивание объекта, как в линзе.

Это исходная проблема, с которой мы приступим к нашей топологии субъекта.

Схема из Толкования сновидений

В ходе первого периода Фрейд представляет работу бессознательного в трёх основных работах: Толкование сновидений, Психопатология обыденной жизни и Остроумие и его отношение к бессознательному.

Вторая топика. Во второй топике Фрейд исследует ту же структуру, сложность которой состоит в двойственности теории, которой он пытается избежать. Для этого он уже в 1914 году вводит вместе с понятием о нарциссизме свою теорию Я. Другой, который говорит через спотыкание моей речи, не симметричен мне точно так же, как моя цельность не имеет никакого отношения к цельности моего организма. Как возникает одно из этих двух? Таким же образом Фрейд проводит различие между сексуальными влечениями, которые инвестируют в объект, и влечениями Эго, которые его сохраняют. Он признаёт, что это одно и то же (Введение в психоанализ):

“В целом ряде случаев кажется, будто конфликт происходит между различными чисто сексуальными стремлениями ” (стр. 336 русского издания),

а также:

“Настаивать на существенном, хотя и не очень уловимом различии обеих групп влечений, у нас,
разумеется, нет оснований ” (стр. 396).

Но они не одинаковы:

“Но, в сущности, это то же самое, потому что из двух находящихся в конфликте сексуальных
стремлений одно всегда, так сказать, правильно с точки зрения Я, в то время как другое вызывает отпор Я” (стр. 336);

“Обе группы [группы влечений – прим. пер.] выступают перед нами лишь как названия источников энергии индивида, и дискуссия о том, являются ли они в основе одним и тем же или существенно различным (и если одним, то где они отделились друг от друга?), должна вестись не о понятиях, а о биологических факторах, стоящих за ними ” (стр. 396).

Поэтому в 1914 году Фрейд представил понятие о нарциссизме, ведь при нарциссическом неврозе Эго инвестируется в качестве сексуального объекта, что побудило Фрейда задуматься: разрешить загадку можно через изучение неврозов.

Правда, мы гораздо хуже знаем о развитии Я, чем о развитии либидо, потому что только изучение нарциссических неврозов обещает дать понимание структуры Я (стр. 337).

Эта структурная сложность, повторяющаяся вновь и вновь, начиная с представления понятия бессознательного вплоть до введения влечения к смерти в теорию, также присутствует в статье 1914 г., в которой Фрейд более уверенно различает понятия Идеал-Я и Я-Идеал; “тот факт, что мы до сих пор не можем различить их использование в этом тексте, должен вызывать у нас серьёзное беспокойство ” (É., p. 672). В этой фразе Лакана некоторые видят упрёк, адресованный тем недобросовестным читателям Фрейда, которые не различают два понятия. Но на самом деле упрёк в другом. Если он и должен быть услышан в этой фразе, то он направлен на тех, кто совсем не тревожится по поводу различения, ведь мы предполагаем, что они читали статью Фрейда. Если же они её не читали, не получится провести различие между двумя трактовками понятия в тексте; но если они читали, то поняли ли они, что провести различие между ними невозможно? Очень немногие осуществили прочтение и, следовательно, очень немногие озабочены этим вопросом.

В этот переходный момент Фрейд попытался (в 1915 году) написать Метапсихологию в двенадцати статьях, из которых осталось только четыре плюс ещё одна, обнаруженная недавно, в 1985 году. Неудача побуждает его сконструировать вторую топику, радикализируя свою позицию. Он заходит так далеко, чтобы разобраться с тем, к чему приводит первоначальная гипотеза: она необходимым образом подрывает наши представления о причинности под видом автоматизма повторения.

Фрейд ищет рациональное обоснование сего загадочного явления в филогенезе (Введение в психоанализ, стр. 340). Для этого он уже разработал миф о первобытной орде в рамках антропологии. В области биологии (Введение в психоанализ, стр. 340) он ищет сторонников, ссылаясь на Вайсмана (По ту сторону принципа удовольствия). Поскольку эта структура появляется в материале анализа, Фрейд ищет обоснование и в филологии у Абеля (Противоположный смысл примитивных слов). Решение лежит в рамках логики и топологии.

ЛАКАН

Давайте проведём черту различия между историчностью и структурой. Временное развитие событий преподносит нам сюрпризы, такие как ретроактивность, инверсия, прерывание и повторение, которые могут быть поняты только исходя из структуры.

Необходимо показать, каким рациональным курсом подошёл Лакан к представлению стадии зеркала⁵. Именно для того, чтобы осознать фундаментальную зависимость от так называемого контекста социального или даже семейного контекста субъекта, мы должны принять на себя удар радикальной недостаточности самого точного представления этого контекста. Более того, в итоге мы получаем путанный или просто парадоксальный на вид концепт приобретённой врождённости и тогда мы обнаруживаем, что нашим категориям чего- то не хватает, не хватает самих категорий, столь необходимых в данном случае. Именно эти категории мы называем структурой и их изучением мы занимаемся в данной серии сводок результатов.

Структура начинается с черт, или инвариантов, в соответствии с определёнными принципами, регулирующими производимые действия.

Первая глава. Первая ссылка на топологию в учении Лакана в первой Римской речи, датируемой 1953 годом, касается структуры языка. Лакан использует тор в качестве объекта для иллюстрации этой структуры (É., pp. 320-321).

Доктор Лакан посвятил первую эпоху своего учения (1953-1961гг.) символизации Воображаемого путём чередования подобного и различного (É., p. 821), чтобы извлечь Символическое из клейкой лужи Воображаемого, в которой оказался психоанализ после Фрейда.

Следует привнести в такое Воображаемое инстанцию Символического, то есть языковую структуру. Начиная с этого периода, Лакан предлагает графическое решение соединения крайних точек на графе Фрейда.

Давайте возьмём линейный граф Фрейда из Письма Флиссу №52. Мы заменяем точки
отрезками, а отрезки — точками, используя те же термины.

Если сложить этот линейный граф, мы получаем схему, названную нами схемой F; она
позволит разобраться в двух схемах Лакана, которые относятся к первой эпохе его учения.

Мы изучаем сочленение двух схем на поверхности проективной плоскости в сводке результатов №2. Таким образом, доктор Лакан с самого начала своего учения обозначает загадку, которую до́лжно отнести к структуре языка, формулируя в отношении обоих элементов вопрос: “их считать за один? или за два? ”, и Лакан, таким образом, продолжает ниспровержение нашей рефлексивной традиции.

Давайте снова обратимся к графу Фрейда, преобразованному в линейный граф. Благодаря схеме F мы можем перенести на него буквы схемы R Лакана, (необходимо отметить, что на концах графа нет отмеченных точек; этим местам, в свою очередь, соответствуют буквы m и M), а также ориентации рёбер схемы L.

Первичный процесс, означающий доминирование принципа удовольствия, — это процесс мышления, который правит в бессознательном (É., p. 650). Было бы ошибкой полагать, что первичное есть первое. Так, для нас есть первый процесс, который господствует над Восприятием, отделённым от Бессознательного посредством Восприятия-Знака. Вторичный процесс, управляемый принципом реальности, доминирует над Сознанием, отделённым от Бессознательного посредством Предсознательного.

Таким же образом мы переносим буквы со схемы Фрейда в нашу схему F — вместе с буквами из схемы R и ориентациями схемы L.

В нашей схеме F ориентация рёбер стрелками взята из схемы L, а структура зон соответствует схеме R. Заменим буквы I, R, S тремя разными цветами. S соответствует первому процессу, R — воображаемой решётке реальности, I — вторичному процессу, и получается, что они разрезают первичный бессознательный процесс в нашей схеме на три.

Доктор Лакан продолжает исследование, чтобы представить своей аудитории сочленение схем путём построения графа желания, в котором мы вычитываем проблему дизъюнкции и пересечение двух логических множеств на диаграммах Эйлера-Венна, размещённых на сфере. Лакан разработает эту логическую презентацию на следующем этапе развития своего учения.⁶

Начиная со стадии зеркала, доктор Лакан обращается к Идеалам, соотнося их со структурной схемой, которую мы прочитываем в оптической схеме (É., p. 673, 674, 680). Это то, чем мы занимаемся в математике с топологией, начиная с Воображаемого, Воображаемое при этом сохраняет собственную функцию.

Вторая глава. Второй период учения доктора Лакана (1961-1971гг.) связан с «воображелизацией» Символического [une imaginarisation du Symbolique] с помощью средств теории топологических поверхностей. Именно в этот период Лакан сопоставляет четыре объекта влечения с четырьмя элементарными топологическими поверхностями.

Примечательные элементы топологии поверхностей

Фрейдовская мысль — мы должны каждый раз указывать на неё как на двойной вопрос —
формулируется так: “это одно? или два? ”⁷. На данном этапе мысль эта снова появляется в контексте сочленения неориентируемых поверхностей с ориентируемыми в конструкте Лакана, который он называет означающей инволюцией и посредством которого резюмирует фрейдово повторение (Логика фантазма, 1967г.; L’Étourdit, 1971г., pp. 26-27)⁸. Наша работа согласует эту структуру с логической версией путём замены диаграмм Эйлера-Венна проекцией узлов на плоскость, возникающей в ходе третьего периода учения Лакана.

В ходе второго периода Лакан поэтапно пересматривает всю конструкцию математической логики на трёх уровнях: исчисление высказываний, язык предикатов с Канторами⁹ и теория множеств¹⁰.

Третья глава. На третьем топологическом этапе разработки аналитического дискурса (1972-1981гг.) доктор Лакан переформулирует совокупность всех вопросов в поле существования узла. Предыдущие формулировки ясно показывают нить структуры, будучи не в состоянии её записать.

Необходимо не попасть в ловушки репрезентации, которые ранее избегались благодаря проективной плоскости, но в пространстве мерности «три» её построение невозможно; поэтому вопрос о другом письме формулируется в терминах узлов.

Речь, конечно, о том, чтобы расположить Реальное в дополнение к предыдущим инстанциям, то есть к Воображаемому и Символическому, и уже не о психической реальности, которая имплицитно присутствует в борромеевом узле (RSI, 1974-1975гг.).

Ведь топология — это не фантасмагория Реального, как некоторые пытаются заявить, подразумевая невозможность; тогда как топология попросту для них сложна. Как мы уже говорили, топология не утверждает, что избавляет нас от фантазма, но скорее пытается сообщить о нём что-то при помощи некоторого письма, связанного с узлами.

Конечно, эта топология исходит из Воображаемого, в чем её упрекают те же самые люди, чтобы снова её ниспровергнуть до так называемого Символического, ведь из-за его вмешательства она опрокидывает всё в целом.

С нашей стороны, чтобы прочесть это завершение, мы сначала рассматриваем узлы, являющиеся краями дырявых поверхностей, определяемых вложенностью поверхностей. Они существуют экстренсек.

Важные элементы топологии узлов¹¹

Примечательно, что узел стирается на уровне интренсек, но такая презентация сохраняет след узла (род узла). Теория поверхностей, которой посвящён предыдущий этап учения Лакана, является для нас способом исследования пространства вокруг узла.

В первых сводках результатов мы даём указания, необходимые для тех, кто хочет проверить путём вычислений то, чего мы достигаем посредством рисования при изучении узлов (начиная со сводки №3).

По мнению доктора Лакана, необходимо отправляться от невозможности, обнаруженной на предыдущих этапах как дыры, то есть для него — Реального, чтобы объяснить воображаемую функцию фаллоса, которая покрывает эту дыру. Но он не спешит проделать этот путь побыстрее, чтобы не впадать в чёртову фалличность, копируя философскую манеру. В лакановском комментарии к структуре эти категории всегда появляются снова, как мы их уже описывали; Реальное: его невозможность становится существованием [existence]; и Символическое: дыра (инсистантность [insistance]) от провала попытки объяснить сексуальные отношения, которую можно затянуть получше благодаря воображаемой консистантности.

Лакану приходится сосредоточиться на другой письменности, выражающей суть этого провала. То есть показать, каким образом структура не пишется [ne peut pas s’écrire] (Введение в семинар RSI, стр. 88, лекция 17 декабря). Структура, провал в записи которой объясняет её невозможность, что ответным ударом порождает изменение множества психоаналитических концептов, поскольку каждый из них, как и любой из элементов клинического материала, несёт в себе след этой ускользающей структуры.

В заключение скажем, что мы уже осуществили это другое письмо посредством исчисления высказываний в логике. С её помощью мы придадим этой конструкции законченный вид.

4. Мы завершаем путь, ведущий от Фрейда к Лакану. Термин «завершение» [achèvement] не означает прекращение, отказ от практики, но скорее её формализацию, берущую начало в вираже, после которого психоанализа больше не избежать. Теперь она ретроактивно вписывается в двойной оборот [double tour], произведённый работами Фрейда и комментариями Лакана.

Остаётся представить серию прочтений, которые позволят нам продолжать путь «назад к Фрейду», инициированный Лаканом.

Пусть же упокоятся осторожные наблюдатели вкупе с теми, кто предпочёл остаться в стороне: нет риска возникновения нового феномена, подобного фрейдовскому или лакановскому. В психоаналитическом поле более не существует такой надобности. К тому же, кто захочет выполнять сегодня эту архаичную функцию, если только не соглашаясь снизойти до подражания, сменяющегося неизбежной безрезультатностью? Сегодня перед нами трудности иного порядка.

5. Сшивание места субъекта отныне завершено. Шов затягивает пробел, зияние которого сначала сохранил Фрейд, а затем Лакан: нет причин сохранять его боле. Двойная петля, о которой говорят Фрейд и Лакан, замыкается; и за дело берётся Канробер¹² (Введение в Scilicet…, стр. 11), что вовсе не сводится к обычному ярлыку. Наши результаты относятся к новому стилю чтения, математический вклад которого выходит за рамки корпоративных интересов. Наша серийность — это не форма преемственности, а передача, следовательно, изобретение. Расхождение между рангом члена и его индексом всегда составляет основную трудность в изучении математической последовательности. Члены последовательности проиндексированы множеством натуральных чисел. Это множество начинается с числа 0.

Число 1 не первое; всегда есть элемент перед единицей. Таким образом, мы присвоим число 0 сводке результатов, относящейся к логике, дабы определиться с продолжением этой последовательности.

Наших сводок шесть:

№0: NONS (топология субъекта).

№1: ESSAIM (фундаментальная группа узла).

№2: ÉTOFFE (топологические поверхности).

№3: NŒUD (борромеев узел).

№4: SYMPTÔME (узел из четырёх и так далее).

№5: SINTHOME (генерализованный борромеев узел).

6. Главную трудность нашей эпохи можно резюмировать следующим образом: ложно, что даже во Фрейдовом поле топология никому не нужна, но и ложно, что те же самые люди её принимают. Эта ситуация описывается Лаканом, когда он сравнивает психоанализ с архитектурой (É., p. 698). Лакан указывает на несоответствие между, с одной стороны, силой логики, связывая её с дискурсом, а с другой стороны — полезностью, о которой заявляет любая власть. Будучи бесполезной, логика, тем не менее, принципиальна для нашей практики, как мы объясняли ранее. Полезность — неуместное понятие и даже опасное в нашей области, в которой утраченное время как раз даёт свои плоды.

Когда подорвана классическая логика мышления, тот, кто лишён воображения, рискует поверить в то, что имеет дело только с иррациональностью. Это как если бы плавательное средство отбирали у того, кто только учится плаванию.

Некоторые хотели бы заменить искусственное на естественное, не принимая во внимание тот факт, что для существа, подчинённого логике двойного нарциссизма, нет ничего естественного.

Так, первые психоаналитики разделились по этим вопросам, равно как и многие их образованные современники, по большей части игнорируя всё, что касалось артикулированной логики означающих, а также возможности самой артикуляции, и более того, игнорируя невозможности, выводимые из этой артикуляции, — каждый раз они попадали в эти ловушки.

Примерно схожее происходит с постфрейдистскими психоаналитиками, а также с неолаканистами.

Отказ от логических категорий был бы для них равносилен утрате собственной опоры. Первый шаг в направлении истины будет состоять в модификации этих категорий и изучении эффектов модификаций, что предоставит нам искомое подкрепление. Лакан понимал эту необходимость и обратился к (лингвистическим, логическим, математическим, этнологическим) исследованиям, начатым другими, но уже применительно к психоанализу. Он вводит в психоанализ топологию субъекта, которая освобождает сам психоанализ от классических категорий и уже после не может рассматриваться как вспомогательная дисциплина.

Некоторые из учеников Лакана приняли «слабый» тезис о вспомогательном характере топологии и долгое время не использовали топологию, признавая, что не считают её полезной ни в своей практике, ни в теоретическом аспекте. Сегодня нас, тех, кто считает важным использование топологии, довольно мало, нас, сторонников «сильного» тезиса: ложно, что «топология — это психоанализ», и ложно, что «топология — это не психоанализ».

Начиная с 1983 года у нас под рукой есть математическая логика, модифицирующая классическую при помощи топологического оператора, называемого внутренним. Это и есть топология субъекта. Наша работа заключаются в том, чтобы проследить эффекты этой структуры, обнаруживая её в дискурсе, где она заявляет о себе повсеместно. Именно эту структуру мы обнаруживаем в подходе к топологическим поверхностям, это единственная структура, которая организует топологию узла необходимым образом. В то же время, начиная с четырёх колец, встречаются такие зацепления, которые зацеплениями не являются. Они встречаются в объектах, состоящих из четырёх и более колец.

Чтобы достичь такого уровня простой структуры, мы предоставляем в распоряжение читателей уточнения, которыми при необходимости можно воспользоваться.

Доктор Лакан оставил необходимые ссылки без их исчерпывающей разработки, дав своим слушателям право обращаться к ним и прорабатывать самостоятельно. Это вовсе не означает, что он сам не прорабатывал источники, — об обратном свидетельствуют многие. Он предпочитал использовать их в разных местах, но всегда к месту, с заботой о том, чтобы его указаниям можно было последовать, чтобы можно было найти то, о чём было лишь упомянуто, даже если речь шла о переводе. В затронутых областях предстоит проделать большую работу по экспликации, уже есть несколько набросков. Наша серия имеет намерение стать чем-то большим, чем набросок.

. Проблема состоит в том, чтобы использовать эти уточнения в практике для работы по конструированию психоаналитика, т. е. объекта а. Эта задача по-прежнему актуальна и есть не что иное, как задача Канробер; психоаналитическая клиника складывается именно так, создаётся самими заинтересованными сторонами. Мы также дадим указания для тех, кто хочет участвовать в разработке указанной выше топологии, но ещё не вовлечён в процесс. Ограничимся идеями, которые могут быть усвоены легко, сохранив новизну открытия в рамках нашего чтения. Такое чтение невозможно понять вне практики топологических матем, о которой мы говорим постоянно. Другие смогут извлечь иные результаты из этой топологии. Вдобавок у нас есть свидетельства тех, кто на короткое время посвятил себя такой работе, и их результаты, конечно, важны.

Мы превращаем топологию субъекта в разработку, которая включает в себя субъект, поскольку «сознание без знания — не более чем соучастие в невежестве». Интерес к нашей серии учебных руководств также связан с современной математикой — это то ограничение, которое мы наложили на себя сами. Мы представляем классические алгебраические составляющие, также известные как элементарные (Бурбаки) топологии субъекта и те, что находятся на стадии разработки в нашем поле (П. Сури), — эти алгебраические составляющие необходимы для прочтения Фрейда и Лакана.

Мы доводим разработку топологии субъекта до такой точки, где она готова к преобразованию в математическую теорию; мы не занимаем, к сожалению, тех, кто с осуждением относится к нашему предприятию, исключительно математической работой. Это задача математиков — переформулировать нашу работу в своём дискурсе, чтобы понять и обнаружить её следствия в своей дисциплине.

8. Мы определяем расширение топологии по аналогии с тем, как Литцманн говорит об
экспликативной топологии¹³, но уделяем логике гораздо больше внимания, поскольку она является важной частью топологии субъекта, а также особое внимание чертежам, которые представляем в виде математических формул.

Можно встретить три разных взгляда на топологию.

Во-первых, топологию можно попросту игнорировать. Невежество продолжает иметь место, и специалисты несут ответственность за такое положение вещей. Убедиться в этом просто — достаточно указать на то, во Франции, благодаря вмешательству академий, учителя используют топологическую терминологию в обучающих видах деятельности, предлагаемых ученикам начиная со второго года дошкольного образования. Так что подход к топологии не так уж и сложен.

Далее есть две связанные между собой ситуации, одну из которых можно квалифицировать как ученическую робость, необходимую, но недостаточную саму по себе; другую ситуацию мы будем называть действенной практикой топологии, которая в какой-то момент нуждается в той самой ученической прилежности. То, что оба отношения встречаются по отдельности, — факт, относящийся к особенностям математического стиля, а также к структуре дискурса, который делится на общую топологию и топологию алгебраическую, дифференциальную, кусочно-линейную, комбинаторную, геометрическую… Между двумя областями — областью общей топологии и областью топологии более частной — существует такое же сочленение, как между математической логикой и математикой. Давайте опишем его подробнее.

Рассмотрение топологических структур в любой области осуществляется посредством исследования, которое заключается в построении инвариантных признаков в процессе непрерывных преобразований.

Таким образом, в практике топологии мы сталкиваемся с необходимостью определения непрерывности. Это определение конституирует объект общей топологии, также известной как теоретико-множественная топология¹⁴.

Топология действительно предполагает удачные определения общей топологии, но на практике её разработка продолжается за счёт способности находить место для этих определений, не возвращаясь к ним в каждом конкретном случае. Существует принцип аббревиации, который можно отнести к сфере использования языка, языка категорий.¹⁵

И напротив, тот факт, что некоторые новички застревают в рамках общей топологии, побуждает их невольно избегать действенной практики структуры в пользу работы другого порядка. Если они не преодолеют барьер, разделяющий два аспекта топологии, их работа в конечном итоге будет сведена к вечному совершенствованию определений без достижения убедительных результатов, ведь формализм замыкается на себе на этом сложном пути. Для избравших сей путь проблемой становится изучение открытых, замкнутых множеств, окрестностей, фильтров, в которых очень немногие видят какой-либо интерес, кроме анекдотического, так как эта область чрезвычайно богата разного рода нюансами. Наши подмастерья в топологии впадают в релятивизм, столь вредный для репутации психоанализа.

Кроме того, мы должны отметить, что существуют не самые последние математики, опровергающие «непрактичный» аспект общих определений, формулируемых теми, кто исследует структуру конкретной области; это связано с тем, что общая топология исторически склонялась в сторону классического функционального анализа, сводящегося к анализу вещественных функций с вещественными переменными. Идеализм и трансцендентность присутствуют в рамках классического и более ограничительного исследования, когда дело касается самих математиков, очарованных структурой вещественных чисел без какой-либо действительной стратегии, поскольку они не интегрировали результаты математической логики К. Гёделя и П. Коэна.

Отметим, что, описывая разные варианты отношения к топологии, мы не говорим о тех, кто фантазирует о ней, якобы ей занимаясь, это очевидно. Мы понимаем, что современники называют сторонников этой фантастической топологии «лаканианцами». Мы не хотим отказываться, оказавшись обречёнными на такое печальное положение, от учения Лакана прежде принятия на себя ответственности быть его учениками. Интуиции каждого вызывают у нас самое глубокое уважение; главный вопрос состоит в представлении работы.

Чтобы разрешить трудности, возникающие при обучении топологии, не уклоняясь от её лика, мы хотим привлечь внимание читателя к одной особенности стиля в математике.

Мы называем принципом аббревиации сгущение, не подпадающее под юрисдикцию какой-либо трансцендентности. Согласно этому принципу, работа, отсылающая к топологии своим названием, как, например, наша, предполагает, исходя из своего названия или серии, в которой она опубликована, что изучаемые функции (морфизмы категорий, преобразования) непрерывны и что исследуемые объекты связаны с известными топологическими пространствами, без необходимости каждый раз переопределять их.

Точно так же, как в математике, мы не переопределяем материальную импликацию в каждой работе. Однако среди математиков есть идеалисты, некоторые из них жалуются на тот факт, что их коллеги продолжают вести работу несмотря на то, что мало знают о логике и теории множеств, в то время как наивной теории оказывается вполне достаточно.

Как будто бы в идеале от каждого автомобилиста требовались бы знания механики, чтобы иметь право управлять автомобилем. Учитывая это требование, отрицалась бы характерная черта индустриального метода, та самая черта, которая способствовала его успеху и развитию. Действительно, в индустриальной империи, как и в языке, можно правильно пользоваться вещью, не зная о ней почти ничего. То есть не участвуя и не имея возможности участия в созидании и изготовлении вещи. Конечно, возникает вопрос о сохранении её исправности, который решался гораздо лучше в эпоху мастеров неолита.

И действительно: в психоанализе всё происходит по-другому, потому что с самого начала и до конца анализант, тот, кто обращается к психоаналитику, считается ответственным за непредсказуемые последствия своих высказываний, и топология необходима в его обучении, чтобы анализант мог принять эту ответственность с должной мерой рассудительности. Но такой подход под предлогом математики не должен доходить до форклюзирования (замораживания или превращения в холофразы) математического стиля, как случается у тех, кто склонен к упрощениям. Это значит, что даже в математике имеет место обращение к определённому сгущению.

Конечно, в рамках топологии предполагается общая топология или дополненная теоретико-множественная топология, но сама стратегия отличается в зависимости от математического метода, поскольку связана со структурой языка, то есть с практикой отсутствия метаязыка. Именно эта структура лежит в основе индустриального метода.

Мы не пытаемся высмеять эти предпосылки и не обходим их стороной, мы даже поощряем тех, кто продолжает что-то говорить об этом. Мы лишь хотим дать понять, что им слишком просто не вникать в суть применения нашей топологии на практике, в практику Лакана, отсылающего к топологии, поскольку о себе самих они судят не должным образом. Мы хотим показать им, почему так происходит.

Именно поэтому мы предлагаем рассматривать вещи одновременно с двух концов, каждому из которых уготовано своё место.

В некоторых работах топологию без промедления прикладывают к практике при помощи многообразий.

Мы возвращаемся к теоретико-множественной топологии, а не общей, с конкретным вопросом и принципом структур пропозициональной, предикативной и теоретико-множественной логики. То есть рассматриваем каждую из этих трёх глав математической логики в топологии в общем смысле этого термина. Таким образом мы достигаем оснований топологии субъекта посредством модифицированного отрицания в духе модальной логики в рамках топологии.

Математический труд, на который мы ссылаемся, посвящённый практике топологии, — это работа Эдвина Мозеса. Возможно, некоторые сочтут, что в нашем сборнике слишком много результатов. Это потому, что существует сопротивление, которое искажает любую проверку на достоверность. Некоторым кажется, что результаты фальсифицируются уже самим тем фактом, что регистрирует их заинтересованная сторона. Две процедуры позволяют нам преодолеть это препятствие. Первая состоит в регистрации и представлении протокола нашего опыта, оставляющего место для дальнейшей работы. Эту процедуру больше поддерживают те, кто уже принимал участие в работе. Вторая же заключается в необходимости представлять результаты работы для публичного обсуждения, включающего мнения, высказанные кем угодно, даже людьми со стороны.

Данные два решения противопоставляются только по невежеству теми, кто поддерживает сопротивление, подпитывающее болезнь культуры, а значит и всегда возобновляются разного рода чудеса и сюрпризы в каждом конкретном случае переноса. Остальные же могут вполне помыслить оба решения вместе.

Плезанс, май 1988г.

Мы используем букву É., за которой следует номер страницы, когда упоминается отрывок из Écrits Лакана, опубликованный в издании 1966 года¹⁶. Мы также будем ссылаться на библиографический список в случае ссылок на работы Фрейда.

Конечно, такого рода ссылки не имеют смысла для тех, кто знает тексты Фрейда и Лакана как свои пять пальцев, но мы хотим спровоцировать подобный эффект у других читателей, которые ещё не оказались в сходной ситуации. Таким образом мы надеемся оказать им поддержку.

Ссылки на семинары Лакана также можно найти в библиографии. Перекрестные ссылки в наших сводках представлены в качестве заметок каждый раз, как нам это кажется необходимым.

В этой книге я хотел бы указать на исключительное место пещеры, о которой говорит Лакан в рамках топологии и, в более общем плане, в психоаналитическом поле. Без сомнения, вход в сию пещеру (É., с. 838), среди всего, что осталось нам от учений этого великого логика, является самым важным местом для анализанта и аналитика, а утончённый человек, очарованный интеллектом, найдёт в нём ни с чем не сравнимый смысл.

Тор — это двусторонняя топологическая поверхность, его структура исторична. Оправдана ли его историчность лишь тем, что Лакан впервые ссылается на топологию в Римской речи (É., pp. 321-322)? В эту эпоху Лакан иллюстрирует при помощи этого кольца структуру, которая раскрывает в речи центр, внешний по отношению к языку. Тот факт, что центр считается внутренним, связан с использованием этого термина для обозначения центра окружности на плоскости. Это место, где находится точка компаса, когда мы рисуем окружность.

Окружность, расположенная на плоскости, предусматривает своим расположением наличие двух зон, одна из которых бесконечна (неограниченна) и расположена вокруг него; она называется внешней. Ограниченная зона внутри окружности называется внутренней. Чтобы подтвердить это, теории поверхностей требуются две теоремы: Жордана и Шенфлиса.

Доктор Лакан предполагает, что это кольцо, нашу окружность следует понимать как плавающую в пространстве, а не спроецированную на плоскость. Он предлагает нам представить, что точка центра, равноудалённая от всех частей окружности, располагается в пространстве, связанном, благодаря этому новому измерению, с пространством, которое в целом можно назвать внешним по отношению к кольцу.

В этом кольце присутствует двойная игра измерений. Помимо перехода от плоскости к пространству мерности «три», мы переходим от кольца, представленного линией, к тору как поверхности. Кольцо из ниточек (S. XX) позволяет осуществить такой перевод.

С другой стороны, настойчивость [insistance] структуры в ткани практики требует обращения к другим — не двусторонним — топологическим поверхностям, начиная с которых нельзя забывать о пульсации структуры. Речь идёт об односторонних топологических поверхностях, примером служит проективная плоскость. Она будет предметом нашей главы VII. Проективная плоскость показывает способ закрытия входа в пещеру.

На поверхности проективной плоскости центр функционирует иначе: в отличие от плоскости, центр окажется в превосходной позиции [va à ravir]¹⁷, как мы покажем в Приложении к этой работе.

Однако именно при взгляде интренсек на поверхность тора доктор Лакан отметил структурную черту, которая подтверждает его исте(о)ричность [hystoricité]. Она состоит в необходимости именно тех, а не иных торических траекторий. Лакан продемонстрирует, что речь идёт о структуре невроза (L’Étourdit, p. 42).

Ж.-М. В.

1. Буква É, за которой следует номер страницы, указывает на книгу Écrits, опубликованную в 1966 году. ↩︎
2. Takatsuju Sasaki. Mettre la psychanalyse es japonais, L’Ane №26, pp. 8-9 ↩︎
3. Nons, сводка результатов №0. ↩︎
4. Мы применяем такое написание слова схема для обозначения наших фигур, чтобы подчеркнуть, что они не только нечто демонстрируют, но и побуждают читателя к пониманию. Поэтому использование слова из иврита «shema» (что значит «слушать») совсем не случайно. Его использование должно дать пищу для размышления и вопрошания о том, что П. Лежандр называет основной символической операцией, фундаментальной уловкой, (Leçon II, L’Empire de la vérité, Fayard, p. 101), придающей власти убедительность и пульсирующую структуру, которую мы подвергаем сомнению. Он уточняет, приводя в качестве примера la tapisserie de Cetomaï, прототип живой картины: “Власть как законодатель предполагает объединение двух вещей, которые на первый взгляд трудно определить, — должны ли мы называть их элементами, поверхностями и т.д., чтобы из них произошел Закон? ” (p. 102). ↩︎
5. Мы приглашаем читателя обратиться к исследованию Б. Огильвиа Лакан и становление понятия субъект. В нем, в кои-то веки, исторический контекст не пренебрегает структурой, даже если автор останавливается на краю нашего поля, сводя Лакана к Гегелю. Для нас понятие «трансцендентальный материализм» — не более чем указание на то, что в нашей практике материальности буквы [littérale] нет ничего трансцендентального. ↩︎
6. Étoffe, сводка результатов №2, глава IV. ↩︎
7. Французская игра слов: Est-ce un? Est-ce deux? — омофонично с лакановскими означающими: S1? S2? (прим. пер.). ↩︎
8. Étoffe, сводка результатов №2, глава VII. ↩︎
9. Вапперо использует слово Канторы, сгущая кванторы и Канта. Речь идет об исчислении предикатов в рамках логики и о новом способе прочтения, привнесенном Иммануилом Кантом в рамках спора с Ансельмом Кентерберийским, суждений атрибуции и суждений существования (прим. пер.). ↩︎
10. Nons, сводка результатов №0 ↩︎
11. Сводки результатов №3, 4, 5. ↩︎
12. По примеру группы Бурбаки, Лакан предлагает называть группу по изучению математики именем еще одного французского маршала — Франсуа Канробера. (прим. пер.) ↩︎
13. W. Lietzmann, Anschauliche, visual, verlag R. Oldenbourg, München, 1955. ↩︎
14. Nons, сводка результатов №0. ↩︎
15. Essaim, сводка результатов №1. ↩︎
16. Мы также оставляем ссылки на французское издание, как можно было заметить выше (прим. пер.). ↩︎
17. Здесь читатель может заметить отсылки к лакановскому ravissement и обратиться к предпоследней статье сего выпуска за возможными разъяснениями (прим. пер.). ↩︎